После немецкого правления в Средние века, столетия в составе Швеции и двух с половиной веков в составе Российской империи, революции 1917 года и Освободительной войны Эстония стала независимой.
Но 1939 год все перечеркнул. Дополнительное соглашение к заключенному между СССР и Германией пакту о ненападении позволило ввести в страну советские войска. Под угрозой военного вторжения правительство было смещено, а к выборам в новый состав из-за антиконституционного изменения закона были допущены лишь кандидаты-коммунисты. Фактически назначенные Москвой, они проголосовали за создание Эстонской ССР, которая присоединилась к Советскому Союзу — многие историки это аннексией. На земле Эстонии начались бои и нацистская оккупация, а с их окончанием в 1944 году — массовые аресты и депортации местных жителей в Сибирь по обвинению в антисоветизме.
Сохранение национальной культуры и языка во многом стало возможным благодаря любви эстонцев к пению и музыке. Певческие поля — открытые акустические площадки, построенные во многих городах Эстонии, — стали символами этой любви. Самое большое из полей, таллинское, с 1869 года принимает гостей Всеобщего праздника песни — масштабного чествования культурной традиции эстонского хорового пения.
20 лет в государственных культурных учреждениях Эстонии Михаил Кастрицкий считает, что именно через песни, танцы и музыку, которые воплощаются в форме певческих праздников, эстонцы выражают единение и самоутверждение как отдельная нация.
Вероятно, самый массовый Праздник песни (исследователи оценивают число посетителей в 300 тысяч человек — это около трети от всех эстонцев, живущих в стране1) прошел в Таллине 11 сентября 1988 года, на 48-й год существования Эстонии в составе СССР. Он стал началом событий, закрепившихся среди эстонцев под названием «Песенная революция»2.
Посетитель фестиваля Айнар Варинурм вспоминает, что в тот день выехал из своего дома в городе Кохтла-Ярве рано утром. На протяжении всех 153 километров ни одна машина не проехала ему навстречу, в то время как сам он двигался в составе нескончаемой колонны. «Обратно была такая же картина. Я помню бесконечную линию красных огней от задних фар», — говорит Варинурм.
Песни звучали на фестивале из сотен тысяч уст. Кастрицкий называет символом того времени композицию Тыниса Мяги «Palve» (переводится как «молитва»). «Сама песня — это обращение к создателю в надежде о защите и в то же самое время с просьбой простить все содеянные ошибки. Да и само выступление Тыниса Мяги на том празднике является символом и, по моему мнению, олицетворяет настроения, которые тогда доминировали в эстонском обществе. Его срывающийся голос, его воздетые к небу руки», — объясняет Кастрицкий.
Председатель Эстонского общества охраны памятников старины Тривими Веллисте, выступая со сцены фестиваля, впервые озвучил требование о суверенитете страны. Те, кто не смог посетить мероприятие, слушали его речь в радиоэфире. Она стала предметом обсуждения на многие дни вперед. «Многие сочли выступление Тривими Веллисте довольно безответственным и, как посчитали некоторые, даже авантюрным. Его эгоцентричная манера говорить и необдуманные лозунги вызывали у слушателей эйфорию. <…> Перед толпой в 300 тысяч человек даже самый опытный оратор может запутаться, а реалистичные желания и мысли — перерасти в огромные», — описывала свои впечатления журналистка Эйн Велликсе через неделю после фестиваля3.
Пытаясь объяснить причины популярности эстонской песни и феноменальную посещаемость фестиваля, работавшая в тот год бухгалтером в клубе Кохтла-Нымме посетительница Марет Кяйсс рассуждает, что интернета тогда не было, а эстонцы с удовольствием вступали в танцевальные коллективы, клубы и хоры.
«Танцы, пение и разговоры были обычным делом. Часто эти разговоры продолжались до утренних часов и становились очень горячими. Таким образом, мы незаметно подошли к событиям, изменившим всю эстонскую государственную систему, — говорит она. — Я сама участвовала в инструментальных фестивалях, общественных танцевальных фестивалях, общественных песенных фестивалях, а также ночных песенных фестивалях, где большие толпы находили общий образ мыслей, танцуя и распевая совместно. Участие в этих мероприятиях увлекательно и эмоционально возвышенно, поскольку сам по себе человек не выносит одиночества и любит чувство локтя».
«С одной стороны то, что произошло на Певческом поле в 1988 году, — это что-то уникальное, но в то же самое время для жителей Эстонии в этом нет ничего удивительного. Сентябрь 1988 года стал в истории Эстонии месяцем надежд, мечтаний и желания повернуть свою жизнь в новое русло. Может быть, это были слегка наивные, но в то же время искренние чувства», — добавляет Кастрицкий.
События, произошедшие в течение трех месяцев после фестиваля, были его непосредственным следствием, уверен Кастрицкий: принятие Верховным советом Эстонской ССР декларации о суверенитете, которая позже была отменена Москвой, и одобрение поправки к Конституции, признающей эстонский язык государственным.
Очередной виток уже продемонстрированного на фестивале единения эстонцев в вопросе о дальнейшем пути страны можно было наблюдать почти через год — 23 августа 1989-го, на 50-летие со дня подписания пакта Молотова — Риббентропа. На русском языке это событие называется «Балтийский путь», а с эстонского дословно переводится как «Балтийская цепь» (на эстонском — Balti kett).
В тот день миллионы людей взялись за руки, чтобы выразить стремление к свободе, единению и восстановлению независимости и суверенитета, отобранного в 1939 году. Живая цепь выстроилась на 670 километров, объединяя три прибалтийские столицы: Таллин, Ригу, Вильнюс. Люди стояли, взявшись за руки, и пели песни, которые до этого пели на певческих полях. «Мы ехали домой на большом эмоциональном подъеме и всю дорогу пели, порой не сдерживая слез. Песня в этих событиях — начало всего», — вспоминает одна из участниц протеста Инга Сарма из Юрмалы4.
22 августа 1991 года Верховный совет Эстонской ССР провозгласил независимость Эстонии. Хотя российские войска заняли телебашню Таллина и были выведены из страны в полном объеме только в 1994 году, страна вновь стала свободной.
68-летняя Марет Кяйсс, сейчас работающая руководительницей отдела народной культуры Центра культуры Кохтла-Ярве, вспоминает, что, несмотря на разные профессии, все в ее семье так или иначе занимались музыкой.
Дедушка, деревенский кузнец, играл на скрипке. Бабушка, владеющая землями в хуторах села Роосна, пела, и пение «самопроизвольно возникало в быту» на ее угодьях. Отец играл на аккордеоне и тоже пел — в мужском хоре «Шахтер». «Таким образом, я была связана с музыкой и с этими волнующими моментами, которые могут быть подарены человеку только посредством создания звуков и не могут быть заменены никакими другими средствами», — объясняет она.
Рассуждая о значении музыки и песни для эстонцев, Кастрицкий обращает внимание на четкое разделение авторских песен и традиционной музыки. «Хотя такое разделение есть, обе эти дисциплины образуют так называемую народную культуру. Первое — это творчество знаменитых эстонских композиторов, которые черпали вдохновение и брали за основу своих произведений традиционную музыку и песни; второе — это чисто народные песни, которые дошли до нас сквозь столетия. Данное разделение позволяет интерпретировать истинный фольклор на свой лад и вносить , но в то же самое время истинные борцы за чистоту фольклора могут спокойно спать», — поясняет он.
По мнению Кастрицкого, выросшую из всенародной любви к музыке Песенную революцию можно «приводить как пример ненасильственного сопротивления, наряду с борьбой за независимость в Индии». «Но даже проводя такую параллель, нужно учитывать, что в Эстонии все прошло более спокойно и гладко, в отличие от других примеров. Наверное, сыграли роль все же национальные черты: спокойствие, рассудительность, осторожность, аккуратность», — считает он.
Еще пять важных песен песенной революции
Mu isamaa on minu arm («Родная земля, которую я люблю») считается неофициальным гимном Эстонии. В основе лежат строки одной из самых известных эстонских поэтесс Лидии Койдулы. Впервые композиция прозвучала на самом первом Празднике песни в 1869 году. После войны мелодия была переписана другим композитором.
Mu isamaa, mu õnn ja rõõm («Родная земля, мое счастье и моя радость») — официальный гимн страны. Это любимая эстонцами музыка, исполнение которой во времена советской власти было строго запрещено.
Koit («Рассвет») — песня, написанная композитором Тынисом Мяги во время событий 1988 года. Сейчас эта песня традиционно исполняется на Праздниках песни дважды.
Sind surmani («Пока я не умру») — песня из сборника «Пять патриотических песен» композитора Ало Матиисеена. Написана на слова поэтессы Лидии Койдулы. Во время Песенной революции она исполнялась совместно с рок-группой In Spe.
Ärgake Baltimaa («Просыпайся, Балтика») — песня, написанная во время событий Песенной революции и «Балтийской цепи». Она написана на трех языках (латышский, литовский, эстонский). На тот момент песня стала одной из самых духоподъемных и значительных для жителей трех стран. Песню написал латвийский композитор Борис Резник.