29 ноября 1947 года Генеральная Ассамблея ООН приняла план по разделу Палестины, предполагающий прекращение британского мандата и создание на ее территории еврейского и арабского государства.
75 лет спустя мы публикуем перевод статьи Эты Демби об истории, политике, конфликтах и противоречиях в сфере психологической помощи на территории Израиля/Палестины.
Какова связь психоанализа и политической ситуации? Каковы последствия «слепых пятен» — того, что оказывается отвергнутым на уровне официального политического дискурса, — для клинической практики? И как возможен психоанализ на территории, население которой захвачено столь нагруженными групповыми идентификациями?
«Нельзя спорить с мечтой», — писала теоретик психоанализа Жаклин Роуз о . «Дитя психики», которое воплотилось благодаря силе своей иррациональности, еврейское государство было безумной фантазией, которой пришлось преодолеть собственное неправдоподобие, для того чтобы создать новый язык, культуру и родину «там, где их раньше не было». Сионистское воображение, которое обнаружило свое основание в жертвенности еврейского народа, отдало себя на милость психоаналитическим осмыслениям с момента рождения самой дисциплины. (Фрейд поддерживал еврейское государство, однако не без серьезных опасений по поводу его конкретных характеристик. В письме 1930 года Фрейд писал об иррациональном ядре сионизма, осудив «беспочвенный фанатизм», который «превращает часть Стены плача в национальную реликвию, тем самым оскорбляя чувства местных».) Еврейское государство продолжало привлекать психоаналитические интерпретации: Эдвард Саид связал гипотезу Фрейда, согласно которой Моисей был египтянином — моделью «другого», тревожным образом просвечивающей в основании самости, — с тем, что палестинское присутствие и история должны быть вытеснены для сохранения мифов, обуславливающих израильскую идентичность.
Психоанализ, на протяжении десятилетий приходивший в упадок в большинстве стран мира, остается устойчивой практикой в Израиле. В маленькой стране есть два процветающих психоаналитических института и большое количество популярных программ высшего образования в области психоаналитической психотерапии, а сам психоанализ глубоко проник в израильскую культуру (сериал HBO «В терапии» [In Treatment] был основан на известном израильском шоу «Ба-Типуль» [בטיפול]). Однако по большей части тот психоанализ, который практикуется в Израиле на местах, далек от критических дискуссий о сионизме в психоаналитической литературе. Действительно, дискуссии о политике — по крайней мере в том, что касается оккупации Палестины, — по-прежнему остаются табу среди израильских клиницистов еврейского происхождения, которые обыкновенно считают их нарушением .
Тем не менее, когда прошлой весной полиция жестко подавила массовые палестинские протесты в Иерусалиме, а государство оставалось в стороне, пока еврейские толпы атаковали палестинские дома и предприятия в так называемых «смешанных» городах, молчание израильского психоаналитического сообщества было прервано. Некоторые палестинские работники психологической сферы Израиля, давно привыкшие к стратегической самоцензуре в среде еврейских коллег, вновь ощутили возможность утвердить свою палестинскую идентичность в профессиональных сообществах. «Мы начали говорить гораздо громче, — сказал Рони Срур, палестинский психотерапевт и профессор, проживающий в Хайфе. — Мы часть этого меньшинства. Когда наше сообщество злится и испытывает боль, мы тоже чувствуем ее. И нам столь же страшно и тревожно».
Многие израильские психотерапевты-евреи, казалось, были готовы слушать: когда Срур создал в приложении WhatsApp группу для — как израильских, так и палестинских, — для обсуждения продолжающегося насилия, многие еврейские практики стали к ней присоединяться, и лимит участников быстро был превышен. Однако если эта совместная дискуссия стала беспрецедентной по охвату, она все же была ограничена с самого начала. Несмотря на то, что Срур и другие участники рассматривали этот форум как необходимую площадку, обладающую большим потенциалом, некоторые израильские клиницисты-евреи выдвигали требования — например, чтобы палестинские участники осудили палестинскую агрессию и выразили приверженность идее — требования, которые игнорировали в действительности асимметричную природу конфликта. Некоторые «атаковали нас так, как если бы мы были агрессорами», вспоминает Срур.
В некоторых отношениях эти события напоминали то потрясение, которое испытала годом ранее Американская психоаналитическая ассоциация в свете убийства Джорджа Флойда. Все большее количество аналитиков задавались вопросом, почему в их профессиональной сфере по-прежнему доминируют белые.
Действительно ли психоанализ только для богатых или у него есть более масштабная социальная роль?
Какова политика психоанализа — нейтральная, революционная или реакционная? Те, кого затронуло это событие, организовали группы чтения и серии выступлений, посвященные исследованиям радикальных аспектов истории психоанализа. Были рассмотрены общественные клиники времен Красной Вены и других европейских городов межвоенного периода. Участники погрузились в труды Франца Фанона, чья психиатрическая практика во Франции и Алжире позволяла ему разрабатывать теории психологического отчуждения темнокожих и колонизированных народов под взглядом белого колонизаторского общества, а также рассуждать об ограничениях психотерапевтических вмешательств, направленных на преодоление этого отчуждения через установление общинной культуры и национального самосознания. Вдохновленные этими практиками, некоторые психотерапевты основали общественные клиники. В сфере, которая долгое время считалась консервативной, более радикальный персонаж — более квирный и менее белый — вступил в борьбу за центральное место на сцене.
Однако в Израиле подобные инициативы должны преодолеть еще более жестко регулируемый консенсус: практически каждый аспект общества, включая подготовку в области психологии, направлен на поддержание фантазии, согласно которой оккупации не существует, и Накба (массовое изгнание и уничтожение палестинских сообществ в исторической Палестине в 1948 году) никогда не происходила. «Когда разговор о социальном и политическом все же заходит», рассказывает Эстер Рапопорт, израильский психоаналитик еврейского происхождения, проживающая в Тель-Авиве и получившая образование в Израиле и США, ее еврейские коллеги «не имеют общего теоретического и политического понимания», а также «деколониальной оптики» для того, чтобы осмыслить свою позицию по отношению к палестинским психотерапевтам, палестинским пациентам и палестинцам в целом. В то же время «от палестинских клиницистов, которые обыкновенно проходят стажировки в израильских институциях, ожидается, что они будут сводить к минимуму свое присутствие в качестве политических субъектов и практиковать самозамалчивание в том, что касается их существования как угнетаемого коренного меньшинства», сказал палестинский психолог Мустафа Коссокси на недавней встрече, посвященной практикам психологической помощи в Палестине.
На первый взгляд может показаться, что неразрешимость конфликта в Израиле/Палестине и его бинарность, вероятно, говорят в пользу уместности аналитических техник, сконцентрированных на терапевтических возможностях диадного обмена. Действительно, в последние десятилетия некоторые психотерапевты в Израиле/Палестине прибегали к использованию психоаналитических открытий для того, чтобы сломить интерсубъективные барьеры между израильтянами и палестинцами.
Но как далеко может зайти психоанализ в исследовании причин и следствий апартеида, который в Израиле не может быть назван публично?
Могут ли израильские аналитики еврейского происхождения использовать принципы психоанализа, делая акцент на репрезентации непроизносимого, чтобы помочь в преодолении гегемонных идеологических ограничений? Или же любые попытки задействовать психоанализ в качестве трансформирующего инструмента обречены на то, чтобы бесконечно воспроизводить статус-кво?
Проект либидинальной эмансипации — линия рецепции фрейдовского психоанализа, представители которой видели свою задачу в том, чтобы освободить субъекта от тех репрессивных ограничений, которые общество, культура и цивилизация налагают на его сексуальность (Г. Маркузе, В. Райх и др.).Либидо — одно из основных понятий психоанализа, энергия, лежащая в основе полового влечения и подлежащая различным смещениям и превращениям.Сельскохозяйственные коммуны в Израиле.
Британский аналитик Дэвид Эдер, один из основателей Лондонского психоаналитического общества, обыкновенно считается первым психоаналитиком в Палестине, приехавшим туда в 1918 году в качестве представителя Еврейской территориальной организации (ITO). Однако именно члены молодежного движения и одновременно политической партии «Ха-шомер ха-цаир» сделали психоанализ краеугольным камнем еврейского националистического проекта. (Первый президент Израиля Хаим Вейцман позднее описал их как «бедных галицийских иммигрантов», которые «прибыли в Палестину без одежды», но с копией «Капитала» Маркса в одной руке и «Толкованием сновидений» Фрейда в другой.) Лидеры образовательного крыла партии восприняли идеи Фрейда как своего рода инструкцию по , средство для создания «нового еврея» — сексуально раскрепощенного и обладающего автономией, свободного от тех патологий, которые, как считалось, поражали как пассивных евреев Восточной Европы, так и ассимилированных евреев Запада. Лидеры партии отвели фрейдовской теории центральное место в образовательных институтах, а также внедрили психоаналитические идеи в разработку коммунитарной системы заботы о детях в , где детей отделяли от родителей в надежде, что обход эдиповых желаний устранит невротические конфликты. (Сам Фрейд крайне скептически относился к такому утопическому использованию своего учения, а похожие тенденции в Советской России сравнивал с «лечением расстройства кишечника у пациента путем отказа от еды и одновременного введения пробки в его анус».)
Параллельно с этой политически ангажированной ветвью другая, более классическая психоаналитическая традиция появилась в Ишуве и получила распространение в период волны эмиграции из Европы, начавшейся в 1929 году. В 1933 году последователь Фрейда Макс Эйтингон прибыл в Иерусалим и основал Палестинское психоаналитическое общество (ППО). Позже эта организация станет Израильским психоаналитическим обществом, которое существует по сей день, будучи одной из двух израильских психоаналитических институций и частью Международной психоаналитической ассоциации (IPA). Рожденный в богатой русской семье Эйтингон был сооснователем и главным учредителем Психоаналитической поликлиники в Берлине, которая предлагала бесплатное или недорогое лечение нуждающимся гражданам — модель, которую он и другие эмигранты из Восточной Европы планировали воссоздать на территории Палестины (в 1935 году все еврейские аналитики поликлиники были заменены клиницистами, назначенными нацистским режимом). По словам психоаналитика и историка Эран Рольник, в отличие от идеологизированных и политизированных фрейдистов «Ха-шомер ха-цаир», «научно-терапевтические» лидеры Иерусалимской клиники исповедовали строгую приверженность фрейдовской доктрине; те, кто был замечен в отклонении от нее, рисковали членством в ассоциации.
При этом широко обсуждаемое понятие «нейтральности» получило ряд определений, призванных обслуживать различные идеологические формации.
В Израиле, пишет Рольник, кабинет психоаналитика стал служить убежищем от «идеологической сферы, которая зачастую присваивала частную жизнь индивида в интересах общества». Согласно Рольник, ценой этого стало отклонение от такого типа дискурса, который мог бы позволить психоаналитикам не только предоставить свободу от «мессианских и утопических элементов» сионистского общества, но и критиковать их.
Ближневосточный регион на западном берегу реки Иордан, одна из двух частей частично признанного Палестинского государства наряду с сектором Газа. Территория находится под оккупацей Государства Израиль.Субэтническая группа евреев, сформировавшаяся в Центральной Европе.
Рапопорт отчасти объясняет склонность израильских еврейских клиницистов избегать политических дискуссий тем, что эта сфера по-прежнему связана с консервативной дисциплиной израильской психологии, в рамках которой многие аналитики защитили диссертации прежде, чем пройти психоаналитическую подготовку (в отличие от Америки, где все большее количество психоаналитиков приходят в профессию из гуманитарной и других сфер). В рамках программ по клинической психологии студентов учат, что социальные и политические аспекты их работы «не уместны и не значимы» — эти убеждения затем распространяются на психоаналитическое образование и супервизии. Более того, несмотря на растущее число клиницистов, являющихся палестинскими гражданами Израиля, психоаналитики в Израиле в основном евреи-. Инициативы, призванные обучать израильских аналитиков культурной эмпатии, были реализованы в Израиле удивительно бесчувственным образом. Например, в 2020 году израильское министерство здравоохранения решило открыть профессиональную программу повышения квалификации в сфере психологической помощи, которая включала в себя подготовку в университете Ариэля, образовательном учреждении на .
Методы психоаналитического лечения в Израиле столь же разнообразны, как и его население: аналитик еврейского происхождения, с которым я беседовала, работал с пациентами среди новых репатриантов, и палестинцев. Однако в курсах лечения, которые проводятся аналитиками-евреями с еврейскими пациентами, оккупированные территории часто кажутся очень далекими. Психоаналитик Итамар Лурье рассказал мне, что периоды насилия, такие как войны в Газе или теракты на территории Израиля, обыкновенно провоцируют «посттравматический стресс» у израильских пациентов еврейского происхождения, однако эти периоды «вспышек» чередуются с периодами «странного сна». «Как только пыль оседает, — говорит он, — люди тут же начинают думать о своих насущных проблемах, таких как интимная жизнь, отношения, дети, амбиции, неудачи и чувство боли».
Некоторые израильские аналитики-евреи пытались устроить дискуссию о том, как социальные и политические события влияют на клиническую практику. Например, в 2011 году психоаналитик Йоланда Гампель основала группу под названием «Кир нофель», или «Падающая стена», для израильских психоаналитических супервизоров еврейского происхождения. Группа была создана, чтобы обсудить те моменты, когда «внешний мир» вторгается в клиническое пространство, включая иногда буквальные вторжения взрывов и сигналов воздушной тревоги. Однако, по словам Рольник, обсуждения подобных событий в психоаналитическом кабинете обычно вытесняются на второй план дискурсом травмы, превалирующим в мейнстримном поле. Этот дискурс «обычно изображает пациента в качестве пассивной болванки, на которой начертаны различные социальные жестокости и недостатки его значимых других, но не в качестве активного агента». В рамках этого «ярко выраженного травмоцентризма» лишь некоторые виды травмы подлежат выявлению. Израильские клиницисты-евреи «очень чувствительны к травмам, связанным с Шоа, или к травмам, чьими субъектами являются люди, подвергшиеся нападениям или страдающие от ПТСР», рассказала мне аналитик Чана Ульман. При этом у них куда меньше способности выслушать «гораздо более базовые и хронические» формы травмы, ставшие результатом военной службы и часто предполагающие задания, направленные на насильственное воспроизводство оккупации. Как только солдаты, отправленные на оккупированные территории, возвращаются к гражданской жизни, они быстро отделяют себя от этого опыта посредством диссоциации, рассказывает Лурье: «Есть момент, когда они говорят: „Мы не хотим открываться этому. Мы хотим другой жизни. Мы не можем допустить, чтобы эти два опыта сосуществовали в наших сердцах“».
В недавней книге «Психоанализ под оккупацией» профессор психологии и психоаналитик Лара Шихи и профессор ближневосточных исследований Стивен Шихи, проживающие в США, описывают то, что они называют психоаналитическими практиками сопротивления среди палестинских работников сферы психологической помощи. Эти практики сводятся к «отказу быть апроприированными аполитичным и неструктурным анализом, подкрепленным международным дискурсом душевного здоровья, психологической диагностики и сионистским идеологическим отрицанием». Опросив клиницистов в Израиле и на Западном берегу, они выделили «формы сумуда», или стойкости, которая практикуется палестинскими психотерапевтами. Например, выслушивание разрушительных психических эффектов оккупации без сведения пациентов к этим эффектам, а также отказ от патологизации их желания сопротивляться государству.
Это становится возможным отчасти потому, что клиницист и пациент разделяют общий контекст: оба «каждый день находятся под угрозой очередной », сталкиваются с «жестоким расизмом» и другими «коварными травмами обыденной жизни», объясняет Коссокси. По его мнению, такое положение дел «десубъективирует» палестинцев, воздействуя не только на их тела, но и на психику, заставляя их редуцировать «свое существование к жизни, молящей о жизни». Однако психотерапия, утверждает Коссокси, может работать против отчуждающих эффектов оккупации, помогая «ресубъективировать» палестинцев, «возвращая им возможность снова войти в контакт с собой» — со своими страхами, желаниями и гневом — и создавая пространство для речи, повествующей о психологических воздействиях израильского угнетения.
Коссокси — клинический супервизор в центре «Маана» в преимущественно палестинском городе Назарет на севере Израиля. Центр был основан в 2006 году для предоставления кризисных консультаций и лечения ПТСР. Сегодня он является одной из немногих клиник в Израиле, оказывающих комплексную психологическую помощь палестинским детям, взрослым и семьям на арабском языке. В сфере, где все палестинские клиницисты неизбежно работают в институциях, возглавляемых евреями, и говорят на иврите с еврейскими пациентами и еврейскими супервизорами, «Маана» является уникальным палестинским центром для палестинских пациентов и сотрудников. Для Коссокси и директора центра Наджлы Асмар психоанализ способен стать «дискурсом свободы». Однако оказание психологической помощи палестинцам в Израиле сопряжено с трудностями. «Все это очень-очень противоречиво», — говорит Коссокси. Он рассказал, что многому научился у оживленных психоаналитических и психотерапевтических сообществ Израиля, в то же время наблюдая, как те «используют психоанализ в качестве инструмента, позволяющего не видеть, в качестве инструмента отрицания». И хотя сотрудники центра «Маана» предоставляют клиническую супервизию и семинары палестинским психотерапевтам в Газе и на Западном берегу, они осознают «риск воспроизводства некоторых типов поведения, характерных для профессиональных сообществ Израиля».
Существуют также значительные материальные препятствия для предоставления психоаналитически информированной психологической помощи палестинцам. Психиатр и психоаналитик Самах Джабр, возглавляющая отдел психологической помощи в палестинском министерстве здравоохранения, организации, которая управляет службами психологической помощи на Западном берегу, рассказала, что традиционный психоанализ обыкновенно является слишком дорогостоящим и затратным по времени для местного населения. «Мои изобретения прибыльны и обладают быстрым эффектом», — объяснила она, сославшись на ограниченный бюджет и недостаток работников психологической помощи в Палестине. Несмотря на увеличение количества палестинских пси-специалистов в последние два десятилетия, на фоне высокого спроса кадров по-прежнему критически не хватает. Джабр рассказала об инициативе по обучению людей помогающих профессий, таких как учителя, школьные консультанты, врачи, медсестры и религиозные лидеры. Их учат осуществлять «вмешательства низкой интенсивности», в том числе для снятия травматического стресса, прежде чем направлять человека на специализированное лечение. И она, и клиницисты центра «Маана», с которыми я беседовала, рассказывают, как традиционный психоанализ, сосредоточенный на индивидууме, может не подходить для общества, наделяющего большой значимостью семью и общину. Но Джабр говорит, что по-прежнему использует психоаналитическую подготовку для концептуализации случаев и следует за Фаноном в различении психических расстройств и форм психического недомогания, которые она часто встречает в Палестине, где «большая часть страданий удерживается внутри».
Вероятно, самой парадигматической рамкой для привлечения инструментов психоанализа к проблеме израильско-палестинских отношений стала инициатива под названием «Проект признания». С 2004 по 2010 год выдающийся американский психоаналитик Джессика Бенджамин руководила проектом, который представлял собой серию семинаров и дискуссионных групп для израильских и палестинских работников психологической помощи и проводился в Иордании, на Кипре и Западном берегу. Она сотрудничала с палестинским психиатром Эйядом эль-Сарраджем, основателем Программы психического здоровья сообщества Газы (GCMHP) и открытым сторонником ненасилия. По словам Бенджамин, ее вдохновили беседы с эль-Сарраджем, который умер в 2013 году, беседы о неудачах . Поначалу он выступал за это мирное соглашение, однако позже счел его фатально ошибочным из-за отказа признать Накбу. «Проект признания», который финансировался министерством иностранных дел Норвегии, объединил клиницистов из Газы, с Западного берега и из Израиля — некоторые из них имели опыт участия в израильско-палестинских диалогах; международные терапевты участвовали в качестве модераторов. Идея семинаров была вдохновлена моделью Тавистока — групповой терапии для коллективной проработки травмы. Но самые важные идеи, которые легли в основу подхода, используемого в «Проекте признания», принадлежат самой Бенджамин.
В книге 2018 года «За пределами делающего и возделываемого: теория признания, интерсубъективность и Третий» Бенджамин[1], известная фигура в реляционном психоанализе (подходе, который выдвигает на первый план динамику отношений в психическом развитии и терапевтической практике), излагает свои основные идеи. Заимствуя множество психоаналитических и философских положений и используя уроки южноафриканской Комиссии по установлению истины и примирению, она утверждает, что население в местах геополитических конфликтов имеет тенденцию быть организованным по лекалам фантазма «убить или быть убитым», уничтожить или причинить вред. В рамках этого фантазма «только один имеет право на жизнь». Лишь тот, кто «испытывает наибольшее страдание», заслуживает жизни, тогда как другой, на ком лежит ответственность за эти страдания, заслуживает смерти; все, что оспаривает притязания самости на большее страдание или указывает на самость как на их виновника, должно быть отвергнуто, поскольку это угрожает инверсией фантазма: самость становится заслуживающей смерти. Согласно Бенджамин, единственный способ преодолеть этот реляционный тупик состоит в том, чтобы каждая сторона смогла свидетельствовать и признавать боль другого, тем самым разрушая фантазм «убить или быть убитым» и восстанавливая то, что она называет «нравственным Третьим», — общую ориентацию «на более широкий принцип законности, необходимости, правоты или добродетели», позволяющий исправить причиненный ранее вред.
Как в своих предпосылках, так и на практике инициативы, подобные «Проекту признания», воспроизводят все те подводные камни, которые дали о себе знать в применении «диалоговых» подходов к построению мира вне психоаналитического контекста. Подобные проекты, пишет Стивен Шихи, «нацелены на натурализацию „сосуществования“ без подлинного восстановительного правосудия» и «обыкновенно рассматриваются палестинскими политическими группами как средство татби, или „нормализации“». Израильское государство описывается как нормативное и даже как образцовая демократия, при этом осуществляемые им нарушения прав человека и международного права замалчиваются. Хотя Бенджамин с готовностью рассматривает израильско-палестинские отношения как отношения колонизатора и колонизируемого, на практике проект создал пространство, в котором путь к «нравственному Третьему» требует, чтобы «все раны... одинаково уважались». В таком пространстве, как замечают Шихи, всегда есть две параллельные фундирующие травмы: и Накба. «В конце концов, — говорят они, — „никто не виноват / все виноваты“». Любой, кто представит травму одной группы как более легитимную, становится игроком в том, что Беньямин называет «тотализатором страданий». В результате от палестинских участников часто ждут капитуляции перед требованиями Израиля. В книге «Психоанализ и социальное участие» израильский психоаналитик Ури Хадар описывает характерный эпизод, произошедший на семинаре в городе Акаба в Иордании, где один из участников, израильский еврей, выразил свой дискомфорт, когда палестинский клиницист заговорил о необходимости палестинского сопротивления без прямого осуждения насилия. В рамках диалогической парадигмы «нравственного Третьего» от палестинцев ожидается осуждение политического насилия наряду с аффектами или выражением эмоций, которые могут быть сочтены слишком воинственными или угрожающими. Любое милитантное проявление приводит к тому, что их начинают подозревать в саботаже «нравственного Третьего» из-за неспособности преодолеть клановые политические идеологии ради высшей формы морали. Хотя в данном случае палестинский участник смог ловко защитить себя, в последующие дни семинара замечание еврейского аналитика фактически переориентировало дискуссию на чувства и переживания израильтян. «Израильтяне просили о помощи, — вспоминает Хадар слова палестинца, участвовавшего в семинаре, — и американские координаторы поспешили им на помощь».
В системе Бенджамин, пишут Шихи, палестинцев просят «воспроизвести собственную виктимизацию, сознательно соглашаясь с тем, что она эквивалентна насилию, которое они могут применить для противостояния своему угнетателю». В этой парадигме от палестинцев требуется сделать жест признания по отношению к своим оккупантам и при этом отвергнуть историю, утверждающую их палестинскую идентичность. Таким образом, их заставляют принять взгляд колонизаторов на собственную идентичность. Они вынуждены согласиться с колонизаторской фантазией о восстановлении «без возврата, без возмещения, без возвращения земли», пишут Шихи. В своей книге Бенджамин превозносит палестинских участников «Проекта признания», которые вдохновились, услышав историю белой южноафриканской женщины, простившей командира черного АНК (Африканского национального конгресса) за убийство ее дочери. В результате они «пришли к выводу, что, будучи жертвами, они тем не менее могут прощать, быть моральной силой и иметь агентность».
Сегодня Бенджамин, чье понятие «нравственного Третьего» остается важным ориентиром для многих аналитиков, мыслящих в категориях социально-политического, защищает «Проект признания» от критиков, указывающих на его нормализующие предпосылки. «Он и не должен был быть симметричным, — сказала она мне. — Взаимность состояла в том, что оккупирующая сторона признает Накбу и оккупацию, а другая сторона в ответ признает усилия тех людей, которые символически представляют свою колониальную группу в интересах процесса примирения». Однако она более трезво оценивает перспективы этой идеи сегодня, выражая разочарование тем, сколь яростно израильтяне цепляются за свой нарратив преследования, а также пессимизм по поводу правого поворота в израильском обществе и политике. Тем не менее Бенджамин продолжает придерживаться основных идей «Проекта признания», включая то, что она рассматривает как необходимое условие для участия в нем палестинцев, считая его единственным способом идти вперед. «Жертва должна каким-то образом продемонстрировать свою готовность получить признание или возмещение, — говорит она. — Именно так вы достигаете „нравственного Третьего“, и именно так вы обретаете моральную целостность».
Другие проекты, инициированные израильскими психоаналитиками, силились создать в своей сфере активистское крыло, но результаты были неоднозначными. Во время некоторые израильские специалисты в области психического здоровья учредили группу под названием «Имут» («противостояние» в переводе с иврита), которая организовывала психоаналитические конференции на политические темы и проводила обучающие программы для палестинских пси-специалистов на оккупированных территориях. Группа была распущена примерно в период подписания ; Ульман, которая в тот момент являлась членом группы, вспоминает надежду ее участников на достижение политического прогресса. Однако в 2004 году была создана новая группа, поводом для чего стал арест молодого палестинского психолога-стажера и политического активиста по имени Маджед Кана’нех, он был задержан израильской полицией по обвинению в нарушении государственной безопасности (в конечном итоге он был приговорен к 10,5 годам тюрьмы). Небольшая группа неравнодушных израильских психологов, некоторые из которых работали в клинике города Яффо, где Маджед проходил практику, начала собираться в Тель-Авиве, чтобы обсудить «возможное использование понятий из сферы психического здоровья и психотерапии для социального и политического участия», вспоминает Хадар. Он пишет, что поначалу не хотел присоединяться к группе из-за интуитивного понимания, «что эти вопросы следует разделять».
По словам Хадара, работа группы активизировалась в 2006 году во время . Группа была названа Psychoactive («Психоактивно»). На сегодняшний день Psychoactive реализует следующие проекты: предоставление активистам терапии за низкую плату, программы подготовки по «политически чувствительной психотерапии» в сотрудничестве с палестинскими специалистами, организация поездок на Южные холмы Хеврона для защиты от преследований со стороны поселенцев и проведения психологических вмешательств, а также оказание поддержки палестинцам, находящимся под административным арестом. Несмотря на важность перечисленных инициатив, тот акцент, который делает Psychoactive на диалоге между еврейскими и палестинскими клиницистами, зачастую создает собственную форму покровительственной колониальной динамики. «Для израильтян-евреев встреча с палестинцами является своего рода экзотикой. Они хотят создавать эти диалоговые группы для того, чтобы познать „другого“, — рассказывает психотерапевт и член Psychoactive Нога Ариэль-Галор, размышляя об отказе некоторых палестинских пси-специалистов участвовать в программах и дискуссиях Psychoactive. — Когда они говорят: „О, мы протягиваем вам руку, а вы не хотите ее брать“, это становится очередным проявлением конфликта. Но, разумеется, они постоянно взаимодействуют с нами... Я имею в виду, они погружены, иммерсированы в нас».
Показательный случай произошел во время операции «Литой свинец», 22-дневной атаки в конце 2008 — начале 2009 года, в результате которой погибли более 1400 палестинцев. Чтобы выразить сочувствие и поддержку, израильские клиницисты связались по телефону и электронной почте с палестинскими коллегами в Израиле, на Западном берегу и в Газе, с которыми они наладили отношения благодаря деятельности в Psychoactive. В то же время в статье, опубликованной несколько месяцев спустя, Хадар и три других члена Psychoactive еврейского происхождения пишут, что были ошеломлены, когда не получили в ответ ни благодарности за проявленное участие, ни признания страданий израильтян, вызванных ракетными обстрелами со стороны ХАМАС. Они пишут, что вместо этого их иногда «воспринимали как часть атакующего субъекта и, следовательно, как адресатов разочарования и возмущения». Эти «обвинения и гнев», особенно со стороны клиницистов Западного берега, которые находились вдали от бомбежек, приводили к кратковременному «параличу» среди израильтян, которые не могли «ответить на [их] боль». Далее авторы объясняют, что их «потребность чувствовать себя моральными и гуманными была связана с признанием этих качеств со стороны палестинцев. Сознательно или же нет, мы ожидали признания и подтверждения нашей деятельности, а также утверждения различия между нами и большинством израильских евреев». Иными словами, эти клиницисты демонстрируют одну упрямую особенность таких предприятий, как «Проект признания»: желание оккупантов быть признанными за признание. По словам палестинского терапевта, чьи цитаты приведены в книге «Психоанализ под оккупацией»,
«Израильтяне, даже „хорошие израильтяне“, хотят, чтобы их восхваляли за то, что они против оккупации. даже оккупация становится ситуацией, в которой они играют главную роль».
Парадоксы сферы психологической помощи в государстве апартеида и этнонационализма нередко подвергаются публичному осуждению со стороны палестинских, интернациональных и крайне левых израильских аналитиков. Зачастую это происходит в связи с международными конференциями, проходящими в Израиле. Эти конференции обычно позиционируют себя как открытые и демократические форумы для исследований и дискуссий; некоторые, такие как, например, серия конференций в Назарете, начавшаяся в 90-х годах, напрямую работают с темами травмы и исцеления. Эти события собирали вместе израильтян и немцев, а затем и палестинцев в израильском городе с преимущественно палестинским населением, где произошла крупная экспроприация земель в рамках израильской программы иудаизации Галилеи. Как утверждают психотерапевты Лама Кхури и Мартин Кемп, эти конференции представляли израильских евреев в качестве жертв, тогда как «едва ли у кого-то возникало желание» рассмотреть «отношения Израиля с его собственным расовым „другим“». Хотя палестинские организации, в 2005 году призвавшие к бойкоту, изоляции и санкциям (движение BDS), заложили модель для противодействия подобным мероприятиям, кампании против этих конференций также показали, что критика и призывы к бойкоту вызывают в высшей степени оборонительную реакцию — не только со стороны израильских психоаналитиков-евреев, но и в международном психоаналитическом истеблишменте, для которого Израиль остается запретной темой.
В 2017 году Международная ассоциация реляционного психоанализа и психотерапии (IARPP) объявила, что проведет свою конференцию, запланированную на 2019 год, в Тель-Авиве. В ответ на это Самах Джабр и трое ее коллег из США опубликовали открытое письмо, призывающее организаторов пересмотреть место проведения конференции. «Особенно иронично и болезненно видеть Израиль в качестве места проведения международной конференции, чьей центральной темой заявлено глубокое осмысление человеческих отношений», — написали они, отсылая к пониманию реляционного психоанализа как практики, озабоченной социальными и политическими вопросами. Критики отметили лицемерие международной конференции, которая продвигает себя как открытое пространство для свободного обмена идеями, но при этом исключает многих потенциальных посетителей этого мероприятия: палестинцев с оккупированных территорий, ограниченных пропусками и блокпостами, а также палестинцев из диаспоры и других клиницистов, которым могут отказать во въезде еще в аэропорту в связи с их активистской деятельностью. Джабр рассказала мне, что они считают важным напомнить «специалистам в области психического здоровья о том, что их молчание и „нейтралитет“ могут быть соучастниками действий, которые наносят вред благополучию и психическому здоровью палестинцев».
Письмо вызвало жаркие дебаты. Организация IARPP опубликовала собственное заявление, в котором утверждалось, что она не принимает во внимание «политические решения национальных правительств» при выборе места проведения своих конференций. Она защищала конференцию в Тель-Авиве, называя ее возможностью «создать площадку для различных голосов наших израильских еврейских и арабских коллег». Затем организация сделала все возможное, чтобы устранить любое инакомыслие, открыв, а затем быстро закрыв email-рассылку, предназначенную для дискуссии, и попытавшись подавить акцию протеста, организованную на месте проведения другой конференции в Нью-Йорке в 2018 году. По словам Рапопорт, в Израиле эта история столкнула психоаналитиков с новым опытом, заставив их считаться с теми реалиями, на которые указывали критики конференции. Но этот скандал их быстро вымотал. Один известный психоаналитик, который принимал активное участие в выборе места проведения конференции 2019 года, пожаловался в рассылке IARPP, что критики конференции причиняют ей соматическую боль («Это было очень манипулятивно», — сказала Рапопорт). Рапопорт представила альтернативное предложение по проведению конференции израильскому отделению IARPP, членом которого она является. Она предложила организовать конференцию совместно с палестинскими клиницистами и провести ее в Назарете, однако предложение было бескомпромиссно отвергнуто. Один из коллег использовал психоаналитический язык, чтобы опровергнуть ее позицию: он «диагностировал» у Рапопорт патологическое желание «слиться» с палестинскими коллегами. Другой коллега подошел к ней, совершая жесты, которые, по словам Рапопорт, носили характер физической угрозы.
Конференция прошла по плану. Организаторы раздули целое событие из того, что помогли клиницисту из Газы посетить конференцию, вспоминает Рапопорт, будто бы это способно устранить все опасения по поводу исключения потенциальных участников. Рапопорт вышла из состава израильского отделения IARPP, а затем она и другие аналитики, присоединившиеся к бойкоту организации, затеяли экскурсию к израильским контрольно-пропускным пунктам для иностранных посетителей. Организация вокруг дела IARPP также привела к созданию Глобальной палестинской сети психического здоровья: местные и международные палестинские психотерапевты, участвовавшие в бойкоте, создали ассоциацию для освещения вопросов, касающихся психического здоровья в Палестине.
Оглядываясь назад, Рапопорт считает, что она и те немногочисленные коллеги-евреи, которые поддержали бойкот, столкнулись с последствиями своих действий для карьеры: она подозревает, что именно поэтому предложение о работе, которое она получила примерно в тот период, было отозвано. Но она также заметила, что профессиональные отношения, которые стали напряженными во время этой кампании, быстро вернулись к дружескому тону после окончания конференции. Это является напоминанием о способности Израиля всякий раз возвращаться к «нормальному» состоянию после войны.
Призыв IARPP к «открытому диалогу», возможно, был более циничным, чем диалог, продвигаемый такими инициативами, как «Проект признания» и Psychoactive. Однако при этом их объединяет почти навязчивая потребность говорить. «Мы все переживали опыт разрушения и ужаса, — написали члены Psychoactive в журнальной статье во время операции „Литой свинец“. — Все мы как сообщество профессионалов в области психического здоровья считали, что не прекращать говорить крайне важно». Для израильских клиницистов-евреев беседы с палестинцами могут быть чем-то крайне привлекательным, возможностью почувствовать себя морально возвышенными, избавиться от чувства вины, а также способом двигаться навстречу одновременно дискомфорту и желанию, которые вызывает в них «другой». «Неудивительно, что реляционный психоанализ обретает актуальность» в дискуссиях на территории Израиля, размышляет Лара Шихи, потому что он предлагает «эти убежища от чувства вины. Если я говорю об этом, это означает, что я в этом не участвую».
При четком понимании, что она рискует нивелировать само угнетение, Шихи по-прежнему твердо верит в политическую значимость психоанализа — как в качестве концептуальной основы для понимания отношений Израиля/Палестины, так и в качестве набора клинических практик. Но для Шихи, которая приняла сознательное решение не проходить обучение в тех психоаналитических институтах, «которые исторически использовались для исключения людей», психоанализ, которого требует ситуация, скорее всего, будет неузнаваем для аналитика с европоцентристской оптикой. Вместо этого необходим психоанализ, заново ориентированный на истории незападных обществ, вытесненные из основного психоаналитического дискурса; психоанализ, основанный на деколониальных практиках, которые выдвигают на первый план переплетение психической жизни и социально-политической реальности.
Рапопорт заявила, что сама она не верит, что психоанализ как таковой играет решающую роль в прекращении оккупации. Однако, говорит она, «палестинские пси-специалисты и активисты должны поддерживать мотивацию палестинцев для того, чтобы они оставались стойкими, здоровыми, находчивыми и оптимистичными вплоть до того момента, когда ситуация изменится», отметив, что то же самое верно и для поддержки еврейских активистов.
Возможно, вопрос состоит не в том, поддерживает ли диалог между израильскими и палестинскими клиницистами колониальные отношения между еврейскими и палестинскими психотерапевтами, а в том, какие структурные условия могут способствовать тому, чтобы разговор между ними приводил к реальным деколониальным переменам. Политический теоретик Нэнси Фрейзер утверждает, что требования взаимного признания могут быть оправданы только в условиях «паритета участия», то есть справедливого распределения материальных ресурсов и власти, которое создает условия, единственно обеспечивающие участникам равные голоса. Коссокси и его коллега, директор центра «Маана» Наджла Асмар, говорят, что они заинтересованы в приглашении израильских коллег-евреев к разговору. Но они отлично понимают, что делая это в рамках палестинской обучающей клиники на арабском языке, которую они старались сделать «безопасным пространством» для палестинских клиницистов, где те могут высказываться и «свободно мыслить», они предполагают «связь на равных».
«Колонизатор всегда слеп к субъективности колонизируемого. По определению», — утверждает Коссокси. Однако, хотя он и указывает на многочисленные «слепые пятна» своих израильских коллег-евреев, он надеется, что некоторые из них «начнут понимать, что им необходимо внимательнее слушать для того, чтобы позволить палестинской психике говорить».
Перевод с английского Леры Левчук
Оригинал был опубликован 3 октября 2022 года в журнале Jewish Currents: https://jewishcurrents.org/the-political-unconscious