Протесты в Беларуси, подавленные с помощью репрессий, явили наблюдавшему за ними миру пример отчаянной смелости беларуского народа. Вместе с тем в акциях сопротивления проявились его специфические черты: они помогают понять, что значит быть беларус:кой, но при этом не отсылают к свойственному беларуской риторике о независимом государстве консервативному дискурсу. Глядя на историю своей страны, собственную квирность и опыт гражданского активизма, исследователь:ница и беларус:ка Тони Лашден объясняет, как памежнасць и тутэйшасць помогают оставаться частью Беларуси в любой географической точке.
О чем я пишу этот текст?
Я начал:а писать этот текст в Польше и дописываю его в Грузии. К физическим перемещениям прибавляются символические. Перетекание из одного языка в другой, непостоянство круга общения, зависимость от политических и социальных процессов стран, где я оказываюсь, — хорошие примеры того, что значит быть беларус:кой.
Беларус:ка всегда знает курс злотого к евро. Он:а в курсе законодательных новшеств в Беларуси (и России). Он:а знает, где сделать страховку в Вильнюсе и кому позвонить, чтобы забрали с вокзала в Берлине.
По-граничность (как существование между границ) и транс-локальность (как существование сразу в нескольких местах) беларусо:к явно оформились после нескольких волн вынужденной миграции из Беларуси. Эти коллективные и индивидуальные перемещения подтолкнули меня написать текст о солидарности.
Мой вопрос: есть ли способы, специфичные только для беларуского контекста, практиковать солидарность, не опираясь на концепцию «нации»?
Пытаясь вернуть слову «солидарность» смысл, я понимаю ее как практику выстраивания сообществ и объединений, стихийных или системных.
Как я пишу этот текст?
Я пишу текст о Беларуси на русском языке через оптику своей квирности. Я пишу его, плотно прижавшись к своей идентичности мигрант:ки.
Как антивоенн:ая активист:ка, я провел:а почти целый год в беседах с участни:цами феминистских и антивоенных коллективов. Эти беседы помогли мне увидеть историю антиимпериалистского и деколониального сопротивления в Восточной Европе, Центральной Азии и на Кавказе и очертить место, которое я могу в нем занять.
В отличие от анализа контекстов западных империй большая часть деколониального знания о Беларуси вытеснена на периферию. В своем тексте я хочу поставить этот опыт в центр и, оттолкнувшись от идеи «нации», исследовать другие формы, которые солидарность приобретала и приобретает в Беларуси.
В свободном доступе статей, книг, блогов и других документов, осмысляющих положение Беларуси, «национальной идеи» в анти- или деколониальном анализе, немного. Поэтому я просил:а людей делиться со мной такими материалами.
Мне присылали фотографии неоцифрованных книг и копии сборников, неизвестных гуглу. Многое я узнавал:а устно, беседуя с участни:цами левых демократических движений Беларуси, пришедшими в активизм еще до 2010-х[1].
Попытавшись реконструировать генеалогию деколониальной критики в Беларуси, я понял:а, что часть гражданского активизма осталась запечатлена лишь в телах людей, создававших и проживавших его. Они несут в себе эту историю, а публичное поле — с архивами, документами и медиа — по большей части пустует.
Отсутствие или недоступность физических источников или онлайн-пространств, где сохранялось бы деколониальное знание, не случайность. Это стало результатом систематической государственной политики, ориентированной на сближение с Россией, и десятилетий репрессий.
После развала СССР антиимпериалистская критика в Беларуси была сопряжена с идеей о разрыве связи с Россией[2]. Программой гражданских движений и политических партийСамые известные — БНФ «Адраджэнне», «Беларускі Народный Фронт», «Грамада» и «Малады Фронт». стал полный комплекс идей о восстановлении «национальной» независимости — экономической, культурной и политической сепарации от России, возведении беларуского языка в статус титульного, его переосмыслении.
Беларуская риторика национального независимого государства черпает многое из консервативного дискурса, так было и в 1990-е, так происходит и в наши дни[3]. Проект национального возрождения опирается на патриархальное восприятие нациестроительства, где репродуктивное давление — «возрождение нации» через рождение детей, брачность и принудительную гетеронормативностьПризнание социальной нормой гетеросексуальности и существования бинарной оппозиции мужского и женского. — работает как базовая практика.
Сама же концепция «нации» в Беларуси связывается с воображением сообщества через реставрацию традиций, ограничение миграции, восстановление whitenessБелость — категория анализа критических исследований расы, подразумевающая специфический набор социальных, культурных, политических и физических норм, маркирующих человека как «белого». В Беларуси реставрацию белости можно особенно ясно увидеть в вопросах, касающихся миграционного кризиса на границе с ЕС: какие люди маркируются и воспринимаются как «белые»/«не-белые», кому беларус:ки предлагают помощь и сочувствие, а кому нет. Ключевая работа по теме: Sara Ahmed. On being included (2008). беларуской нации и откат к беларускому обществу времен Великого княжества Литовского[4].
После первых выборов в 1994 году начались государственные преследования гражданских, политических и культурных активист:ок. Вскоре они переросли в массовые репрессии[5]. За тридцать лет после получения независимости Беларусь прошла несколько болезненных волн русификации.
Государство вытесняло беларуский язык путем изменения школьного образования и программы беларуской литературы, закрытия беларускоязычных школ и лицеев, изменения топонимов, лишения беларуских книгоиздателей лицензий на печать, закрытия независимых беларуских медиа и включения все большего количества российского контента в сетки вещания. Эти и многие другие практики ориентировались на придание единообразия культурному и политическому полям в Беларуси.
Продолжавшиеся почти год массовые протестыПротесты в Беларуси начались в ночь на 10 августа 2020 года, после объявления итогов президентских выборов, согласно которым победу одержал Александр Лукашенко. закончились в феврале 2021 года. Но культура независимой Беларуси и беларуский язык продолжают испытывать давление. Власти задерживают культурных деятель:ниц по самым разным поводам: от говорения на беларуском языке в публичных пространствах до его использования для освещения памятников архитектуры в блогах. Из 1438На момент написания этого текста. Число политзаключенных в Беларуси постоянно растет. политзаключенных в Беларуси 115 человек — это деятель:ницы культуры[6].
Несмотря на все это, беларус:ки продолжают делать/doingDoing Belarus / Doing gender — заимствование из теории перформативности Джудит Батлер. Предполагается, что как гендер не является эссенциалистской/природной данностью, так и Беларусь не является некой природной константой. Делание Беларуси, то есть ее ежедневное создание, восстановление, представление и проживание, — это коллективный процесс (Gender Trouble, 1999). Беларусь внутри страны и за ее пределами.
Что объединяет беларусо:к друг с другом и как они объединяются с другими людьми?
Памежнасць как стратегия выживания
Давление на беларускую культуру и язык, политическая и экономическая зависимость от другого государства, сложность в отстаивании идентичности — все это уже оформившиеся части беларуского контекста.
Административно и политически после утраты независимости Великого княжества Литовского в 1569 году Беларусь находилась в составе разных государств: Речи Посполитой, Российской империи и СССР. О Беларуси можно думать как о части империй, а можно — как о регионе, который за эти годы получил межпоколенческий опыт сопротивления и насилия. Массовые казни, расстрелы, аресты и ссылки — традиционные способы подавления восстаний за независимость и свободу в Беларуси.
Беларусь как территория на маршруте с условного Запада на условный Восток не только территория завоевания, это еще и пространство взаимопроникновения смыслов. Концепция памежнасці, предложенная Игорем Бабковым, описывает Беларусь как регион между географическими и культурными границами[7]. При этом жизнь на границе не то же самое, что жизнь на периферии. Памежнасць как принцип не опирается на метрополию, она обращена сразу к нескольким другим контекстам, из которых активно заимствует идеи, переосмысляет их и внедряет локально.
Беларуский гражданский активизм подсвечивает памежнасць как принцип действия. Разговаривавшие со мной активист:ки, покинувшие Беларусь после протестов 2020 года, сейчас занимаются активизмом «и здесь, и там» (даже несмотря на то, что «там» кажется утраченным). Активист:ки выстраивают диаспоральные сообщества в Варшаве, Тбилиси, Вильнюсе, Берлине — и вместе с этим продолжают работать для Беларуси.
Активизм «и здесь, и там» отражает, как памежнасць формирует жизнь между и внутри сообществ. Я и сам:а оказал:ась в схожем процессе постоянного перемещения и перемешивания границ. С 2020-го моя активистская практика разлилась сразу на несколько контекстов и стала опираться на Минск, Киев, Вильнюс, Тбилиси и Стокгольм. Постоянно заимствуя и примеряя части других контекстов, я так или иначе «занимал:ась» Беларусью.
Памежнасць реализовывается в межкультурных стратегиях и наднациональных практиках, сочетающих элементы разных культур. Таким, к примеру, было униатство — религия на базе католической традиции и греческого обряда, распространенная вплоть до XIX века, пока Российская империя полностью не подавила ее. Или беларуская латинкаВариант латинского алфавита для беларуского языка. На нем были написаны некоторые произведения беларуской литературы XIX века, использовала его и первая газета на беларуском языке — Mużyckaja prauda. и беларуский арабский алфавитВозник в XVI веке как средство записи беларуского языка с помощью арабской письменности. Использовался прежде всего беларуско-литовскими татарами., которые показывают, как соседство с разными сообществами преобразовывало Беларусь.
Памежнасць функционирует и через бытовые практики. До 2020 года многие беларус:ки получали «карту поляка»Документ, дающий право проживать в Польше. и учили польский, но жить при этом оставались в Беларуси. Возвращением заканчивались и поездки «на закупы» в Вильнюс, Белосток или Варшаву: переход границ (физических и символических) не подразумевал оставления дома.
Опыт жизни в Беларуси — это опыт флюидности, навигации в сложных системах преследования и наказания, соприкосновения и с Европой, и с Россией. Быть частью Беларуси — значит всегда быть на стыке культурных и политических контекстов, переключаться между их разными регистрами и постоянно создавать свою идентичность in fluxВ движении, в непрерывном изменении..
Таким образом, беларус:ка перемещается между сообществами. В эмиграции он:а продолжает поддерживать связь с Беларусью, оставаясь в курсе новостей и последних изменений «дома», строит связи с диаспорой в стране пребывания и пытается наладить контакт с другими сообществами вокруг, ведь от соседских сообществ зависит выживание и дальнейшее благополучие.
Отсюда берется памежная солидарность: я стараюсь понять тебя и помочь тебе, потому что от этого зависит моя жизнь.
Тутэйшасць как не-идентичность
Исторически на территории Беларуси регулярно происходили войны — как за ее земли, так и по касательной, между другими государствами. Здесь часто менялась власть, создавались и отменялись законы. Можно проследить характерную для Беларуси репрессивную спираль даже на примере уже упомянутого униатства: начавшись как государственная религия, за несколько веков оно превратилось в подавляемую и наказуемую практику.
Такой подвижный контекст располагает к поиску специфических стратегий выживания. Одна из них заключается в стремлении описывать и идентифицировать себя гибким образом — тутэйшасць[8].
Тутэйшасць формируется как ответ на неопределенность контекста. Если конкретизированная самоидентификация влечет за собой вполне определенные социальные и политические санкции, то гибкое описание своей принадлежности поможет сохранить жизнь.
Дословно «тутэйшыя» — это те, кто связан с территорией («Ты хто?» — «Я тутэйш:ая», то есть «Я отсюда»). При этом территория эта не имеет конкретных очертаний, населена разными языками и культурами. Встречаясь и соприкасаясь с ними, тутэйш:ая определяет себя.
Беларус:ка — это персона между стран. Не украин:ка, не русс:кая, не поляч:ка. Формулируя такую размывающуюся идентичность, беларус:ка оставляет пространство для исследования и при необходимости «утекания» между национальными границами.
Такая гибридная идентичность[9] размывает контур идеи «нации». Вместо исторического мифа о «национальной» победе или травме тутэйшасць предлагает солидаризироваться на принадлежности к месту, на связанных с ним общих ценностях и практиках взаимной заботы — узаемаклопату.
Эта практика повсеместно встречалась мне среди феминистских и квир-активист:ок. Она помогала сохранять дистанцию между правым дискурсом и не вовлекаться в обсуждение «Что значит быть беларус:кой?». И вместе с этим она вписывала нас в локальный контекст[10].
Из этой точки локальности росли многие коллективные инициативы. Я сам:а участвовал:а и в урбанистских начинаниях, и в инициативах зеленых, и в театральных проектах, если они были ориентированы на Минск.
Солидарность становится сопричастностью: мы делаем что-то вместе, потому что мы связаны опытом места.
Беларусь как коллективное действие
Описанные стратегии солидарности раскрылись волной коллективной взаимопомощи на протестах 2020 года и в последовавших низовых инициативах: создании фондов помощи, сборах, диаспоральных проектах поддержки беларус:ок.
Эта стихийная солидарность возникла в пространстве, свободном от ригидной «национальной» нормы. Связанная с общностью идеи, она также оказалась связана с общностью территории — физической, на примере дворовых сообществОбъединение для протестной активности на основе принадлежности к профессии, будь то врачи, художники или работники заводов, стало одним из главных трендов 2020 года., и символической, на примере сообществ профессиональныхОбъединение для протестной активности на основе принадлежности к профессии, будь то врачи, художники или работники заводов, стало одним из главных трендов 2020 года..
Опираясь на памежнасць и тутэйшасць, беларус:ка ощущает себя частью Беларуси (как идеи, как проекта, как реально существующей страны) через действие. Он:а напрямую включается в процесс изобретения Беларуси через соучастие и формирует ее наполнение на базе ее ценностей (честности, справедливости, неприятия насилия, уважения к человеческой жизни[11]).
Плюрализм культурного поля и инклюзия маргинализированных групп, которые часто вытесняются из идеи «нации» (ЛГБТКИ+ люди, люди с инвалидностью, пожилые люди), дали возможность массового гражданского участия. Но эту инклюзию маргинализированные группы обеспечили себе сами. Именно их субъектность, то есть восприятие себя как легитимных участни:ц процесса, помогла реализовать коллективное действие.
Разговаривая с людьми из Беларуси об их самоощущении, я слышу, что опыт 2020 года и последовавших за ним репрессий, вынужденной миграции, расставания с домом и возвращения в него помог сформулировать, что значит быть человеком из Беларуси.
Нарушение ключевого принципа памежнасці — возможности быть и дома, и «за границей» — для многих обернулось глубокой личной и коллективной болью. Испытывая ее, ощущая специфику беларуского контекста, видя схожесть собственных ценностей с ценностями сообществ в других странах (будь то антивоенное сопротивление или сопротивление государственным репрессиям), беларус:ка определяет свою принадлежность сейчас.
Возвращаясь к вопросу о специфических стратегиях солидарности за пределами «нации», которым я задавал:ась в начале этого текста, я даю ответ.
Для меня солидарность па-беларускі — это процесс, который опирается на пограничность и свободу от нормативной «национальной идентичности». Эта солидарность растет в условиях множественности культур и укореняется через ценности.
Эта солидарность высвобождает Беларусь и перепридумывает ее как общее дело.