Каким был твой путь к продвижению, курированию якутского кино?
У меня гуманитарное образование, поэтому я всегда интересовалась вопросами культуры, литературы и искусства. После университета поступила в аспирантуру в Санкт-Петербурге. В Северной столице часто посещала музеи и другие культурные центры. Я была впечатлена Петербургским «Домом кино». Именно там впервые увидела авторские картины, которые произвели на меня неизгладимое впечатление. После увлеклась азиатским кинематографом и начала активно изучать его. Вначале было на самом деле очень любопытно, и даже желание просто смотреть авторское кино было сильным. В то время в Якутске в кинотеатрах редко показывали такие фильмы. Я же задалась вопросом: «Есть ли у нас в республике авторское кино?»
После окончания аспирантуры в 2004 году я была приглашена в Арктический институт культуры и искусства работать в качестве преподавателя английского языка и руководителя международного отдела. Именно там у меня впервые появилась мысль, что наша уникальная, аутентичная северная культура связана с культурой коренных народов мира и что нам нужно о себе больше рассказать. Как раз тогда наш институт искал себя: в каком направлении он должен двигаться, о чьей культуре должен говорить, какие проекты реализовывать. Арктика как раз тогда стала очень востребованной как неизученный регион.
А чем для тебя была Арктика?
Тут, знаешь, ведь есть интересный момент. Спросите у любого саха, считает ли он себя арктическим человеком. Интересно, что он ответит. Ведь это сложный концепт. Помню, в детстве по радио передавали прогноз погоды на якутском языке: «Температура в Якутске такая, а на севере, в Моме, глубокий минус». Я сидела и думала: как же далеко, где-то на Крайнем Севере, находится эта Мома. То есть я себя не позиционировала в качестве арктического человека. Да, я северный человек, но не арктический, мне так казалось. Отсюда и вопросы, которые мы задавали студентам в вузе: «Что такое Арктика?», «Кто такие арктические люди?» и так далее.
Мы знакомим мир с нашей богатой культурой, фольклором, художественной литературой. Но меня волновало то, что мы не занимаемся при этом продвижением нашего кинематографа.
Отсюда и возникла идея связать якутское кино с кинематографом арктического мира?
Почему наши игровые и документальные фильмы не представлены в мире? Ведь есть страны, которые обращены на Север: Канада, Америка с Аляской, Гренландия и Скандинавские страны, где живут коренные народы саами. У нас есть какие-то точки соприкосновения с ними, но мы фактически ничего друг о друге не знаем. Например, меня всегда удивлял народ саами. Их на самом деле совсем мало, примерно 100 тысяч человек, но они очень достойно себя представляют в мировом пространстве. У них есть свой парламент в трех разных странах: в Норвегии, Швеции и Финляндии. И вот они решили организовать свой маленький кинофестиваль как раз с целью сохранения культуры и языка. Я была сильно поражена этим фактом, потому что не могла себе представить, например, отдельный эвенский или эвенкийский кинофестиваль хотя бы по причине того, что нет достаточного объема контента. Если есть документальные фильмы, то нет игровых, которые снимает представитель коренной культуры. И вот появляется этот маленький фестиваль, где организаторы и отборщики программ — представители саами. Подбирая программу кинофестиваля, они изучали не только себя, но и множество других культур. Вот на этот фестиваль я впервые и отправила документальный фильм о жизни на севере «По дороге к Солнцу» — работу своей коллеги по Арктическому институту Марины Калининой. Впервые попав в фестивальный процесс, я поняла, что таким образом можно познакомить людей из разных стран с культурой своего народа.
Когда работа с фестивалями принесла существенный прорыв и что он изменил в твоей работе?
Мы стали часто подавать заявки, участвовали в конкурсах или параллельных программах международных фестивалей, и один только факт присутствия там якутского кино уже меня сильно радовал. Первые успехи пришли с работой «Белый день» (2013) Михаила Лукачевского. Премьера его фильма состоялась в Канаде на одном из самых крупных фестивалей, посвященных кинематографу коренных народов, — ImageneNATIVEImagineNATIVE Film + Media Arts Festival — международный фестиваль коренного кино и медиаискусства, проводится каждый год в Торонто (Канада).. Михаил получил приз за лучший драматический проект. Режиссер, к сожалению, не смог посетить фестиваль, но информацию о его успешном участии мы получили по почте. Этот фестиваль имеет огромное значение для меня, ведь именно там я познакомилась с исполнительным директором фестиваля Джейсоном Райлем. Он познакомил меня со своими коллегами-отборщиками, многие из них были представителями «Сандэнса»Sundance Film Festival — фестиваль независимого кино, который каждый январь проходит в штате Юта (США)., Берлинского и других больших фестивалей. Ведь индустрия работает как нетворкинг. Просто выслать заявку на фестиваль, ждать и надеяться, что тебя заметят, — это нереально. Отборщики, консультанты, кураторы сами должны все посмотреть, только тогда они поверят в твой проект и будут его продвигать.
А что стало мотивацией работать в тот период, когда о якутском кино еще мало слышали? Получать первые отказы и верить в дальнейший успех — что тебе помогало в это время?
Если вспомнить, то первым фильмом, который мы подавали на этот фестиваль, был фильм Сергея Потапова «Покуда дует ветер» (2010). Он не получил приз, это меня сильно расстроило, и тогда Джейсон мне сказал: «Сардана, не бывает такого, что пришел и сразу все выиграл. Картина достойная, но сначала надо дать понять зрителю, кто вы и откуда. Ведь о республике Саха, к сожалению, в Канаде никто не знает. Да, вы представители коренного народа, но что это за народ? Ты должна работать, посылать нам фильмы и постепенно знакомить с вашей культурой и историей». Уже после мы представляли там фильмы «Царь-птица» Эдуарда Новикова и «Костер на ветру» Дмитрия Давыдова. Постепенно мы стали достаточно известны в этой среде, и теперь каждый год кураторы пишут мне письма с просьбой показать новое кино. Они уже узнали потенциал якутского кино.
Не могу не рассказать об одном из самых успешных кейсов. Помню, в киноклубе, который мы создали с Любовью Борисовой, показывали короткий метр «Сугэ» Дмитрия Давыдова. Это было наше первое знакомство с режиссером. Я еще удивилась тогда, что, будучи учителем, он на досуге снимает кино. С другой стороны, наверное, это и не так удивительно, ведь в Якутии многие увлекались созданием кино, просто собирались с друзьями, брали камеру и снимали свою картину. Но обычно съемки такого рода довольно любительские. «Сугэ» же меня впечатлил: у фильма был стройный сюжет, четкая история о маленьком человеке и его проблемах, о том, как он их решает. В этом фильме также чувствовался оригинальный визуальный стиль. И когда уже Давыдов снял фильм «Костер на ветру», то с помощью Георгия Николаева из кинотеатра «Лена» они устроили кинотеатральную премьеру в Якутске. К сожалению, картина не имела успеха у зрителей республики. Режиссер не был известен, и не было денег на рекламу. Давыдов был очень расстроен, и мы, пообщавшись, решили, что фильм должен дойти до зрителя. Я решила помочь Дмитрию с продвижением его картины и начала кампанию. В итоге фильм был в ПусанеBusan International Film Festival — Международный кинофестиваль в Пусане (Южная Корея), проводится с 1996 года и специализируется на показе новых фильмов и работ начинающих режиссёров. и выиграл приз на ImagineNATIVE. Мне удалось представить публике режиссера, как он этого заслуживал.
Ты упомянула про киноклуб, который вы вели вместе с режиссеркой Любой Борисовой. Это была попытка сформировать сообщество зрителей или вы создавали проект как индустриальную площадку?
Когда мы создавали киноклуб, был конец 2012 года, декабрь. Это был очень интенсивный период в якутском кино. За предшествующий 2011 год было снято 15 картин. Ты только представь, в году 12 месяцев, а снято было 15 фильмов. Это было тогда сложно осознать. Конечно, часть этого кино была на очень любительском уровне.
Но факт в том, что фильмы снимались и были показаны зрителю. Мы встретились с Любой и в процессе обсуждения попытались понять, как нам этот процесс осмыслить.
И тогда появилась идея организовать киноклуб. Первоочередной нашей задачей была встреча с кинематографистами, чтобы задавать вопросы внутри сообщества: куда мы идем? Зачем мы это снимаем? Что сделать, чтобы выйти на новый уровень? Я помню, в начале работы нашего киноклуба к нам относились скептически. Особенно это касалось старшего поколения, но в то же время молодежь, которая и сделала тот самый «кинобум», тянулась в клуб. Многие из тех, кто к нам приходил, были непрофессионалами, но они хотели общения с людьми, которые разделяют их интересы. Я помню жаркие споры, эмоциональные дискуссии на творческие темы. Сейчас забавно все это вспоминать — ведь за нами никто не стоял, это было низовое общественное движение, созданное на одном энтузиазме.
Это, конечно, низовая инициатива, горизонтальная институция, как и многие вещи в якутском кино. А в какой оптике ты воспринимаешь российскую кинокритику, которая так активно пишет про «кинобум»? Ведь тебе и по роду работы приходилось и приходится взаимодействовать с кинокритиками и кураторами России.
Конечно, всегда хочется, чтобы был какой-то отклик из профессиональной среды. Когда о нас начали писать киноведы, кинокритики, было приятно, но были и другие ситуации, связанные с тем, что многого они не знали, что-то пропускали, потому что не были свидетелями этого процесса. Меня всегда коробило то, что они говорили про «откуда-то вдруг возникший феномен якутского кино». Якутское кино не возникло откуда-то, оно все это время существовало и развивалось. Просто мы сами процесс создания и развития якутского кино еще не осмыслили, мы не проговаривали, не писали сами о себе. У нас ведь нет критической школы в области искусства и культуры, и эта ниша не заполнена до сих пор. Есть журналисты, которые разбираются в вопросах кино и так далее, а вот специально нацеленной, своей, якутской по сути, индустрии кино, критической, исследовательской, у нас, к сожалению, не существует. В Москве она есть, в больших городах тоже, люди специально изучают театр, художественное искусство, кино.
Мы 30 лет снимаем свое кино, и сейчас настал тот период, когда должны его осмыслить именно в текстовом виде. Процесс в этом направлении пошел, мы первые ласточки, дальше будет больше. Мне самой интересно прослеживать процессы по сюжетам, сравнивать, какие образы использовались в фольклоре, ранних литературных произведениях и какие образы, символы применяются сегодня в якутской литературе и искусстве. И все эти символы, коды, образы сегодняшнего дня отражаются и в кино, то есть в нем отражается современное общество. По нашим фильмам можно делать анализ, куда и зачем мы идем. На разных фестивалях, куда мы ездили с нашими кинематографистами, всегда задают вопрос: откуда эти образы и смыслы в вашем кино? Наши режиссеры часто не могут на это ответить, дело ведь в бессознательном, что ими руководит. Они неосознанно приходили к тому визуальному ряду и образности, которая заложена в них культурными кодами наших предков.
А готово ли якутское общество к честной и открытой критике? Я говорю даже не про кинематографистов и кинокритиков и их творческие отношения. Я скорее про критические темы, которые возникают в фильмах и могут вызывать разный отклик аудитории. Вспомни фильм «Пугало» Давыдова, который разделил Якутию на два лагеря: на тех, кто принимает это кино и восхищается им, и тех, кто радикально против фильма.
Я люблю, когда происходят общественные обсуждения, идет ответная реакция на фильмы. Это и есть задача искусства, так и должно быть. Что касается критического сознания, то я уверена, что наш народ терпимый и толерантный. Может быть, мы не слишком ярко выражаем свои эмоции, если что-то не нравится, то не всегда об этом говорим. Человек должен сам понять, сам прийти к осознанию своей ошибки.
Когда мы снимаем кино, мы не исходим из того, что кто-то о нас не так подумает. Мы не должны делать кино с оглядкой. Нужно снимать кино для самих себя, это и есть свобода творчества. Я могу точно сказать, что якутское кино изначально было очень свободным. Свободным от всякого рода цензуры или контроля. Мы ведь не брали государственных денег, мы снимали на свои средства. Эта чистая свобода помогла развиться творчеству в нашем кино. Ведь творчество подпитывает именно свобода. В академической среде нужно тоже быть смелыми и заявлять, что мы не наследие советского времени, мы пришли сами и начали снимать кино.
Во время изучения якутского кино и подготовки материалов периодически возникал тезис о том, что корни якутского кино находятся в эпосе олонхо. Для тебя это верный тезис?
Наше культурное наследие олонхоОлонхо — героический эпос саха и долган, включающий в себя как практики исполнения, так и отдельные сюжеты о борьбе богатырей со злыми чудовищами за справедливость и сохранение мирной жизни. В 2005 году ЮНЕСКО включило олонхо в перечень устного и нематериального наследия человечества. помогло появлению якутского кино, это бесспорно. Несмотря на то что сейчас есть институты, изучающие олонхо, мне кажется, мы еще не до конца осознали его значение в жизни якутского народа. Осмысление, переосмысление нашего эпоса идет по сей день. Однажды я услышала от своего финского коллеги интересную информацию. Финны жили в одной империи, потом в другой, а сейчас Финляндия уже сто лет как свободное государство. Финны пытались понять, какие были мотивы, цели у отцов-основателей их независимости. «Мы все ответы нашли в своем эпосе КалевалаКалевала — рунический эпос о сотворении мира и похождениях мифических героев, записанный Элиасом Лённротом в среде финнов, карелов, ижоры, води, ингерманландцев. Эпос впервые был издан в 1835—1849 годах.» — эти слова финского коллеги меня поразили, я была в шоке от того, как просто и точно он это сказал. В эпосе Калевала, в образце устного народного творчества, сохранены мысли, мировоззрение, философия этого народа. Так же и с нашим эпосом олонхо — в нем наша философия и наше мировоззрение.
*Интервью впервые опубликовано в книге: Кочарян, Владимир Якутское кино. Путь самоопределения. М.: Музей современного искусства «Гараж», 2024. С. 161–168.